Многоликая Флоренция

Этот город пленяет с первого взгляда. И неважно, приезжаешь ли ты впервые или в энный раз, имеешь ли представление о Возрождении, слышал ли когда-нибудь о Вазари и Челлини, – красота Флоренции абсолютна и всевластна. Здесь как-то сразу осознаешь идею Леона Батисты Альберти о городе как гармонии природного и человеческого. Тем более что с вокзальной площади выходишь к церкви Санта Мария Новелла, фасад которой построил Альберти.

А когда попадаешь на пьяцца Дуомо, приходит мысль: Куда же движется цивилизация? Собор Санта Мария дель Фьоре был построен в XIV веке! Что равноценное может предложить век XXI? Башни из стекла и бетона? Здесь некоторые стоят с глазами, полными слез. Восторг сменяется благоговением перед человеческим гением, потому что красота царит рукотворная. 

Флоренция как колыбель Возрождения, представленная здесь воочию, это одна сторона города. Обойдя собор, баптистерий с великолепными воротами, которые Микеланджело назвал Вратами Рая, взобравшись на колокольню Джотто, чтобы полюбоваться терракотовыми крышами, направляешься к Арно.

В нескольких шагах расположена еще одна архитектурная жемчужина – площадь Синьории. Помимо бронзовых Давида и Юдифи, здесь можно увидеть концерты в рамках летних фестивалей. Это уже культурная часть жизни города, бурлящая по обеим сторонам Арно.

Летом флорентийский оперный театр дает представления во внутреннем дворе палаццо Питти. Мы выбрали “Севильский цирюльник”, и под звездным небом музыка Россини казалась еще прекраснее.

Ну, а после радостей духовного свойства не грех вспомнить радости материальные. Пекорино, прошутто, салями, Кьянти – музыка Флоренции гастрономической. Недаром бренд Eataly завоевал весь мир, включая, вопреки эмбарго, Москву. У них есть  свой манифест (!), согласно которому они представляют колоссальный выбор продуктов высшего качества на любой вкус. Во Флоренции Eataly занимает целый этаж меркато чентрале. Все местные деликатесы здесь можно попробовать без изысков и по умеренной цене.  

  

В ресторанах часто обращались с вопросом: Drink or mangiare? / Выпить или поесть? И то, что “поесть” звучит по-итальянски, утверждает важность еды как неотъемлемой части культуры и жизненного уклада. Напротив дворца Питти увидела предложение, ласкающее глаз филолога. В самом деле, почему бы нет?))  

Улочки и пьяцетты предлагают особое удовольствие – стильно оформленные витрины. Ведь шоппинг, в моем случае, window shopping, это еще одна частичка прогулок по Флоренции. Разноцветная керамика местного производства, сумки из новой коллекции, а, может, прелестная уточка? Что выбираете вы?   

  

Или ироничное творение современного скульптора? В городе, где можно увидеть сразу двух Давидов, подобные салоны воспринимаются как органичное продолжение традиций великих мастеров.

К вечеру все высыпают на набережную проводить солнце. Снять закат над Арно – это своего рода ежевечерний ритуал во Флоренции. Самые живописные виды открываются с понте Веккьо!   

В этом многоликом городе проникаешься атмосферой умиротворения и гармонии. Что удивительно само по себе, потому что туристов здесь не меньше, чем в Риме. Впрочем, возможно, это мое собственное ощущение. Здесь порой ловишь себя на том, что ведешь внутренний диалог с великими флорентийцами. Но это не воспринимается как диагноз! А о чем бы вы спросили Данте, Леонардо или Микеланджело?

Музей невинности: смотреть или не смотреть

Бывают книги, которые, упиваясь, читаешь взахлеб и мучаешься, когда дела отвлекают от чтения. Они не всегда становятся любимыми, но название и автор запоминаются, поскольку явление это нечастое. Другие, напротив, заставляешь себя проглатывать, как полезное, но невкусное блюдо. Пожалуй, так я читала роман “Музей невинности” Нобелевского лауреата Орхана Памука.   

Сюжет завязан вокруг истории любви, вспыхнувшей между Кемалем, представителем “золотой молодежи” Стамбула, и его дальней родственницей Фюсун. Интрига усугубляется тем, что случается это накануне помолвки Кемаля с девушкой его круга Сибель. Дальнейшее же связано с муками главного героя и его абсолютной неспособностью на поступок. Справедливости ради, в книге есть другие темы: Восток-Запад и Стамбул как точка их пересечения, взаимопроникновение культур и стойкость традиций, но линия любви доминирует безоговорочно, затмевая все остальные.

На первых порах привлекательное название романа и броское начало цепляют читателя:

It was the happiest moment of my life, though I didn’t know it. Had I known, had I cherished this gift, would everything have turned out differently? Yes, if I had recognized this instant of perfect happiness, I would have held it fast and never let it slip away / Если бы знать, что тот день окажется счастливейшим в моей жизни. А если бы даже я и осознал это, смог ли бы удержать свое счастье, чтобы потом все обернулось иначе? Думаю, да. Скажи мне кто-нибудь, что никогда больше оно не повторится, не упустил бы его (зд. и дал. пер. Аврутиной Апполинарии).

Внутренний монолог вводит в повествование, объясняя, что нам предстоит узнать историю героя в ретроспекции. Однако, то, как это происходит, при практически полном отсутствии действия и чрезмерным вниманием к подробностям неотвратимо ведут к утрате читательского интереса. Знаете фразу из сериалов о медицине: We’re losing him (мы его теряем)? Так вот, меня он потерял где-то на странице 72, когда герой продолжает стенать по утраченной возлюбленной, не в силах сделать шаг и принять решение. И дело отнюдь не в бессобытийности, а именно в манере повествования.  

Во-первых, автор перенасыщает рассказ прямыми обращениями к читателю, которого он заранее “записал” в число посетителей своего музея: Knowing that visitors to my museum must by now be sick and tired of my heartache, I display here a lovely news clipping или If readers could open the letter, they would find me groveling to Fusun. Он объясняет мотивы поведения героя, приводит уточняющие примеры, like ‘counter examples by way of elucidation’, и даже указывает на главное! Здесь хочется вежливо поблагодарить писателя и уверить его, что мы сами способны выделить what is central to his story.

Еще одним обескураживающим для меня фактором являются излишне явные названия глав. Зачастую они содержат краткий пересказ! Зачем читать, если заранее изложена суть? Например, Happiness means being close to the one you love, that's all / Счастье - это быть рядом с человеком, которого любишь; By now there was hardly a moment when I wasn't thinking about her / Теперь я каждую минуту думал о ней.  
Одна глава называется Sometimes / Иногда, где каждое предложение начинается с этого слова. Любопытно по форме, однако при навязчивом внимании автора к деталям (читай, патологической одержимости Кемаля Фюсун) порой хочется захлопнуть книгу: что подавалось на ужин, как Фюсун изящно зевала, как звонил телефон и кто-то ошибался номером. Разумом я осознаю, что писатель воссоздает атмосферу ключевого бытия в жизни героя с запахами, вкусами, звуками, но эмоционально я остаюсь вне ее, ему не удается меня вовлечь. В этой главе запомнилась одна яркая фраза: Sometimes I would forget Time altogether, and nestle into "now" as if it were a soft bed / Иногда я совершенно забывал о времени и расслаблялся, словно лежал на мягкой кровати. 

Наконец, наиболее спорным приемом, на мой взгляд, является стремление автора представить историю любви в цифрах и пронумерованных списках. Представьте, он дотошным образом, в девяти пунктах, перечисляет причины отсутствия воли у героя. В главе Time / Время в форме отчета сообщается, что Кемаль бывал в доме Фюсун семь лет и девять месяцев, а именно 2864 days, 409 weeks, 1594 visits. 

Несмотря на это, именно глава Time показалась мне наиболее интересной. Внимание филолога привлекли множественные слова и выражения, репрезентирующие понятие и бег времени: часы, календарь, маятник, названия дней недели, времен года и т.п. Здесь автор вплетает концепцию времени Аристотеля, который различал время бесконечное и его промежутки, называемые 'теперь', те самые атомы или мгновения настоящего, составляющие в цепи время абсолютное. Для Кемаля значимы лишь те моменты, когда он рядом с Фюсун, и он постоянно забирает из ее дома вещи, которых она касалась, чтобы сохранить мгновения счастья.   

Из этих предметов и складывается Музей невинности, на самом деле существующий в Стамбуле, открытый автором романа Орханом Памуком. Среди экспонатов описанные в романе сережка Фюсун, ее карандаш и кофейная чашка, билетики и афиши фильмов, которые герои смотрели вместе, и многое другое, вплоть до 4000 с чем-то окурков ее сигарет.  

Путеводитель по Стамбулу называет музей самым романтичным местом города, вторя хвалебным рецензиям, сравнивающим роман Памука с "Мадам Бовари" и "Анной Карениной". Окажись я в Стамбуле, я точно не пойду в этот музей. История Кемаля и Фюсун не тронула меня, как история Эммы и Анны, с которыми я страдала вместе. Выбор же, как всегда, за вами.

В качестве послесловия. В современной литературе (речь, конечно, не о чтиве), похоже, наметилась тенденция. Авторы словно соревнуются между собой в количестве страниц. Несколько лет назад в моде были романы около пятисот страниц. Сейчас порядка семисот и выше. Кто больше? Но всегда ли количество перерастает в качество? Хочется напомнить сегодняшним писателям о великих предшественниках, которые не растекались мысью по древу. История старика Сантьяго Хемингуэя (80 страниц), на мой сугубо частный взгляд, неизмеримо глубже, чем история в книге Памука, растянутая на семьсот с лишним страниц.

PS.  Я прочла роман в переводе на английский, русскую версию нашла для аудитории, не знающей языка. Знатоки, тем не менее, не могли упустить разницу в вариантах!

Люди, птицы и звезды, которые меня удивили

Всем привет, я, наконец, дома! В долгом путешествии появлялось порой желание поделиться яркими впечатлениями, но времени было жаль. Сегодня я публикую заметки, которые делала в пути о самых-пресамых моментах этого лета.   

В Шамборе, обойдя все шато и регулярный парк, мы свернули с исхоженных троп и набрели на камерную безлюдную капеллу. Старенький служитель включил музыку, подошёл, спросил о чём-то и, услышав ответ на английском, принес листок об истории церкви. В конце стояло: Спасибо, что вы у нас помолились. К негромкому хоровому пению вдруг присоединились заливистые птичьи трели. В проеме над дверью я увидела "исполнителя", Его ничуть не смутило внимание нечаянных зрителей, рулада предназначалась одной-единственной, приглядитесь!

 Мольер устроил в Шамборе премьеру двух своих пьес.

Клод Моне, чей "Японский мостик" хорошо знаком любителям живописи, был, оказывается, страстным поклонником японского искусства. Его коллекция гравюр занимает все стены дома в Живерни, кроме мастерской и кухни.

Сад в Живерни выполнен, на мой взгляд, в эстетике ваби-саби: бамбуковые заросли, растущие словно сами по себе цветы, раскидистые деревья, отражающиеся в воде, заросший кувшинками пруд. Гуляя там, легко представить художника, очарованного волшебством этого места.

Те самые нимфеи Моне, предназначенные для созерцания, занимают два просторных овальных зала в парижском музее l'Orangerie. Меня глубоко тронула история этой коллекции. Она была предложена автором государству сразу после Первой мировой войны, точнее, на следующий день после перемирия 11 ноября 1918 года. Являясь для художника символом мира, кувшинки были призваны напоминать о гармонии всего сущего.

Произнеся "гармония", вспомнила полную луну в Париже. Она висела над музеем д'Орсе, воплощая собой совершенство мира. Высокопарно? Посмотрите! Возможно, вы найдете другие слова.

Озеро Гарда облюбовали утиные стаи. Когда спускаешься по лесенке поплавать, маме с выводком утят приходится уступать дорогу - у них свой маршрут! "Кормить птиц запрещается", напоминают таблички. Но воробьишки с удовольствием склевывают печеньице, припасенное для них с завтрака (надеюсь, меня не читают  карабинеры Сирмионе)).

А семейство лебедей поселилось здесь в замке Скалигеров - настоящем форте с караульными вышками, крепостными стенами, подвесными мостами. Окружен замок рвом, который "патрулируют" лебеди с чайками.

В лабиринтах Вернацци натолкнулись на юных предпринимательниц. Они предлагали за еврик браслетики и прочие девчачьи штучки, разложенные на салфетке прямо на брусчатке. Мне понравились мягкие глазастые игрушки, рядом лежала бумажка, написанная детским почерком "Не продаются". Но шустрая Матильда объяснила, где их можно купить, при этом вопрос прозвучал на английском, а ответ по-итальянски. На другой день эта встреча спасла заблудившуюся туристку. В отчаянии она тащила по крутым ступенькам чемодан и, видимо, в энный раз спросила, не знаю ли я, как пройти до отеля "Gianni Franzi". Именно туда накануне меня направили Кьяра, Матильда и Линда!

Ночью в Вернацце вышла на балкон и ахнула: небо напоминало волшебный ковер, сотканный из алмазов царевной Лягушкой. Звезды существовали своей жизнью: мигали и разгорались ярче, уступали место спутникам и самолетам, выстраивались в изысканный мерцающий шлейф Млечного пути, и, казалось, протяни руку, и дотянешься до них ладонью.

На самом деле, путешественные впечатления менялись, словно в калейдоскопе, всякий раз образуя иной узор в каждом новом месте. А вы? Какие люди /книги / факты удивили вас? А, может быть, признания или первые слова ребенка?

PS. "Mama" на всех языках звучит и значит одинаково. Не то чтобы я этого не знала, но когда слышишь это слово где-нибудь вдали от родины, появляется некое чувство единения. Надежда, что главные ценности у всех нас одинаковы, независимо от национальности и цвета кожи.

Люди и статуи, которые меня удивили